Гамзат Цадаса читал сыну свои стихи - с малых лет. Расул знал их все наизусть.
Свои собственные стихи - о школе, о товарищах, об учителях - Расул начал писать, когда ему было 9 лет.

В тот год, когда,
мечтая стать джигитом,
Еще не мог я оседлать коня
И на черкеске,
бабушкою сшитой,
Еще ни разу не носил ремня,

Однажды ночью, с чувством незнакомым
Проснувшись над грядою облаков,
Я написал в тиши родного дома
Две строчки по двенадцати слогов.

Настало утро.
И когда задачу
Решили в классе все ученики,
Листок бумаги под тетрадкой пряча,
Я к тем строкам прибавил две строки.

Но оттого, что мог заметить это
Учитель, презирающий обман,
Я чувствовал себя, как без билета
Сидящий в кинозале мальчуган.

Не торопясь ползли уроки,
Будто
Ползла арба на горный перевал,
Но вот она, желанная минута, -
Звонок последний в школе прозвучал.

Класс опустел.
Тропинками аула
Мои друзья шагали по домам,
А я, задвинув двери ножкой стула,
Вернулся к незаконченным стихам.

Шестнадцать строчек написал я вскоре,
Затем исправил старых три строки,
Но в тишине за дверью в коридоре
Вдруг сторожа послышались шаги.

Мне стало страшно,
отчего - не знаю,
Быть может, оттого, что строгий дед
Знал в песнях толк и был непререкаем
Во всех делах его авторитет.

Но оказался страх совсем напрасен:
Хорошим человеком сторож был.
Махнув рукой, он мне за партой в классе
До вечера остаться разрешил.

И лишь потом,
удобный выбрав случай,
Он моему отцу решил сказать,
Что я стихи пишу
и что получше
За мной отныне надо наблюдать.

О первое мое стихотворенье!
Негаданно-нежданно ты пришло
И первые на свете треволненья
Мальчишескому сердцу принесло...

Весенней лаской улицы согреты,
Я радостный хожу среди друзей:
Ведь в первомайский номер стенгазеты
Я дал стихи за подписью своей.

Пораньше спать улегся,
а назавтра
Пылают стяги, будто бы костры,
И на стене висит, размером с "Правду",
Печатный орган школьной детворы.

Вокруг гурьба читателей толпится,
Ведет веселый, шумный разговор.
И кто-то говорит,
что у цадинцев
Поэтом больше стало с этих пор.

Потом в колонну строились все дети.
И, задержавшись в здании на миг,
Я подбежал к висевшей стенгазете
И чуть не поднял от обиды крик.

Кто право дал без ведома поэта
Его стихи жестоко сокращать?!
Со всей, конечно, строгостью за это
Редактор главный будет отвечать!

Я бросился к директору и, плача,
Ему обиду высказал свою.
И, улыбаясь, он рукой горячей
Погладил нежно голову мою.

А вечером, на сцену клуба выйдя,
Я, сверстниками встреченный тепло,
Прочел стихи в несокращенном виде
Притихшей редколлегии назло.

А может, был не прав я
и ребята
Ко мне лишь были чересчур добры?
Легли на годы отсветы заката,
Но каждый раз до нынешней поры

Стремлюсь, друзья, в минуты вдохновенья
Отдать строке в полуночной тиши
Мне памятное первое волненье
И мужество окрепнувшей души.

Расул Гамзатов, 1959 г.
Из книги "В горах мое сердце"