Сколько песен можно сложить о Дагестане?
Эфенди Капиев – сын Дагестана, лакец. Он был одним из русских писателей и переводчиков. Владея тремя горскими языками, создал два шедевра «Резьба по камню» и «Песни горцев», в которых поведал о мудрой дагестанской устной поэтике. Потом открыл миру Гомера ХХ века – Сулеймана Стальского, в своей книге «Поэт». А еще были «Фронтовые записки» и 20 записных книжек. И переводы, переводы, переводы …
Многие не понимали, почему Капиев пишет на русском языке. «Ведь он дагестанец, - говорили они, - и должен писать на своем родном языке». А он просто очень любил свою Родину, свои горы и свой народ. И хотел рассказать об этом всему миру.
После прочтения некоторых его произведений, мне показалось, что он хотел взлететь на самые высокие вершины кавказских гор и оттуда воскликнуть: «Люди, взгляните, как прекрасен Дагестан, как прекрасны его песни, сказания и притчи, а главное как прекрасны люди в этом суровом краю».
Тяжелая судьба была у Эфенди Капиева. Не выдержав упреков он, можно сказать, сбежал из Дагестана... «Да, несчастен тот, кто не может говорить со своим народом на родном языке. Но трижды несчастен народ, который отворачивается от соотечественника–иноязычника. Особенно, если этот иноязычный – писатель» - так сказал о нем армянский писатель Леонид Гурунц. Заслуги Эффенди Капиева Дагестан признал уже после его смерти. Он вернулся на родину, стал ее болью, ее совестью.
У Капиева в дневнике есть такая запись: “Я всегда старался укрепить у читателя впечатление об авторе как сыне своего народа, с радостью вступившем на почву русской речи, но не желающим играть роль человека, изменившего вместе с языком и национальность”.
И еще одна запись, последняя в последней, 20-й записной книжке: «Как странно: книжечка кончилась минута в минуту перед операцией». Да, эта 20-я записная книжка оказалась последней ступенькой 35-летней жизни Эфенди Капиева.
«…Как рано, как рано ушел ты, Габиб, - Любимая песнь Дагестана!»
Эпиграфом для главной своей книги «Поэт» он взял слова А. М. Горького: «Эй вы, люди! Да здравствует ваше будущее!».
А вот это написал за полгода до своей смерти, в осеннее сентябрьское утро, военкор Капиев: «Здравствуй, человек! Благословенны твои будни и земля, вскормившая тебя!».
Жизнь не баловала Капиева. Но он сетовал, что так краток день, что быстро он уходит, горевал, что не успел приласкать ребенка, днем доброе слово сказать старцу, вечером пойти и поколоть дрова соседке, чей супруг не вернулся с дороги.
Мало он жил на свете. Но у него была судьба ищущего мастера, неутомимого труженика, человека и воина. Статная фигура. Мужественное лицо. Густые брови, а под ними - черные глаза, точно бездонные горные родники, бурлящие из-под земли. Часто эти глаза являли собою отражение глубокой боли, но всегда - неиссякаемой любви. Рожденный в небольшом лакском ауле, затерянном в горах, Эффенди стал загадкой для одних. Для других же - ярким, самобытным, природным талантом.
«Вот явление, неожиданное в нашей литературе. Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей, черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно». Более 150 лет тому назад эти слова написал А. С. Пушкин. Кого он имел в виду? Трудно ответить. Но они в полной мере могут относиться к Капиеву, будто Пушкин предвидел появление в русской литературе сына скромного лакского кустаря, писателя, изъясняющегося на русском языке свободно, легко и поэтично.
Капиев создал своеобразную коллекцию горских песен и мудрых горских певцов. Но о себе самом он писал мало. А если и писал, то только для того, чтоб подчеркнуть характерные картины жизни в быте горцев, с которыми ему пришлось сталкиваться, которые имели отношение к тому, о чем он пишет, которые так или иначе повлияли на его образное мышление.
По рассказам его матери, Эфенди родился через полгода после смерти бабушки, в тот год, когда отец Мансур, продав своего осла, в дом привез несколько фунтов винограда, в тот год, когда в Темир-Хан-Шуре был убит пристав. По этим «справкам» сам Эффенди установил, что он, первый мальчик и четвертый ребенок в семье, родился в 1909 г. в ауле Кумух.
С грустью напишет Эфенди о своем детстве: «Из деревни в деревню кочевала наша семья. И была в нашей семье такая ясная иллюзия счастья. Заработаем - и снова в Дагестан. Там родники прозрачны, как журавлиные глаза. Там родина. В этом был весь смысл жизни».
Тяжелое материальное положение семьи и великая, неутолимая жажда к знаниям привели юного Эфенди в открытую впервые в Дагестане школу-интернат для горцев, а потом в педагогический техникум. Здесь и посетила Капиева муза. Она разбудила в нем лучшие чувства, зажгла огонь любви, благородства, красоты. Жизнь для него становится интересной и прекрасной. Любознательный юноша жадно читает все. Пишет сам. Выступает. Путешествует. Поднявшись на «Кавалер-батарею» - на эти каменные громады, он читает на ветру своим школьным товарищам стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Хетагурова. Увлекается баснями Крылова.
В мечтах он летал над горами в белых папахах, над полями, лесами, над синими морями. Знал ли он, этот неугомонный юноша, что полет будет нелегким, что на пути его ждут тучи и туманы, ветры и грозы, тяжелые годы и непогоды?
Перед собой он видит Лермонтова, и вот стихи 15-летнего Капиева:
Среди немых громад в вершине над Сулаком,
Там, над грозящей бездной в облаках,
Как горные орлы, хоть дико, но отважно
Гнездятся люди на скалах.
Потом был Некрасов с горестными стихами о тяжелой доле русских женщин и Капиев пишет «Колыбельную песню горянки»:
Тяжка твоя участь,
Уйдешь в землю мучась,
В суровых адатах страны…
Спи, моя деточка,
Спи, моя веточка,
Дерево тьмы и нужды.
Прочитав Есенина, Эфенди пишет стихи «Бродяга»:
На кабак я молодость утрачу,
Там оставлю нежность босяка,
Упаду вот здесь, сейчас заплачу.
Осень, думы… Думы и тоска.
Разные голоса звучали в Капиеве, и в далекие дни юности они глушили его собственный голос. Много книг он читал бессонными ночами. 19-летний Э. Капиев, будучи учителем в селении Аксай, стал вести свой «Дневник педагога», туда он вносил свои наблюдения, маленькие рассказы, стихи. Работал и ночью, и днем. Часто за письменным столом встречал он рассветы. Он верил в то, что он делает, хотя долго не решался дать свои произведения на суд читателей. «О, конь, еще никем не объезженный конь мой! Как бы я хотел стальною уздою привязать тебя к стойлу моего сердца».
На одной картине Капиев изображен в глубоком раздумье. Над его головой горский чунгур. Он был ему подарен С. Стальским за 2 месяца до его кончины. Это подарок - символ. Существовал обычай: каждый горский поэт, чувствуя приближение конца жизни, дарил свой музыкальный инструмент или ученику, или тому, кто по-настоящему понимал суть певцов. Обычай этот воспринимался как завет и завещание. Это означало, что народ-певец свои песни и сказания, все свое духовное сокровище, которое он создавал веками, передает в самые надежные и верные руки.
Не все книги, созданные им, удалось Капиеву увидеть напечатанными при жизни. Но 2 книги горской поэзии, 2 необыкновенных сборника он все же увидел. Это были «Песни гор» и «Резьба по камню». В них сегодняшние горцы узнают себя и других, живших до них, ставшие для многих настольными.
Эффенди Капиев был неутомимым искателем, первооткрывателем древних песен дагестанских горцев, произведений и жизнеописаний классиков дагестанской поэзии: Махмуда, Батырая, известных и малоизвестных певцов. Он первым открыл для всей страны своих современников, народных поэтов С. Стальского, Г. Цадаса, Абуталиба. Он создал образы дагестанских народных певцов прошлого, певцов больших и разных - сильных, самостоятельных в суждениях. Песни о Хочбаре, об Айгази, о Хаджи-Мурате, большие циклы о любви, о героях.
«Ты лежишь, Айгази. Мы стоим, Айгази.
Мы врагу все равно отомстим, Айгази…
В эту трудную ночь ты умолк, Айгази.
Партизаны стоят, ты лежишь, ты молчишь,
ты не слышишь, Айгази.
На небе молчит луна.
И дорога печали длинна, Айгази».
Ни одного лишнего слова. Но в каждом - молчаливый, суровый, твердый характер горцев. Вот как чувствовал и передавал Э. Капиев дух народной поэзии.
Капиев перевел знаменитую поэму певца любви Махмуда «Мариам». И Н. Тихонов писал из Ленинграда: «Это же большой поэт, кавказский Блок. Открытие».
Долго и упорно работал Э. Капиев над переводами отца даргинской поэзии Батырая. Считали, что стихи Махмуда перевести нельзя. Но вот тронул Капиев тонкими пальцами горца и интеллигента струны кумуза знаменитого поэта-певца, и страстно заговорила на русском языке муза Махмуда из Белого аула:
Горящего сердца безрадостный вздох,
Быть может, ты примешь, небесная мгла?
Дрожащего тела немую мольбу
Не сможешь ли взять, ты, о туча небес?
А вот чеканный и немногословный стих Батырая:
Пусть у храброго отца
Не родится робкий сын,
Ибо должен будет он
Дать отпор врагам отца.
Пусть у робкого отца
Не родится храбрый сын,
Ибо должен будет он
Разделить позор отца.
Эффенди не считал свое подвижничество заслугой. Для него эта работа была естественным исполнением сыновьего долга перед Дагестаном. Он ходил по аулам и записывал у стариков стихи Махмуда, Батырая, Ирчи Казака.
Абуталиб Гафуров рассказывал, как однажды Апанди (так по-лакски называл он Эффенди) спустился к нему в лудильную мастерскую в сырой подвал, вытащил его оттуда и, как сказал Абуталиб, «сделал меня поэтом». Всюду он жадно собирал сокровища народа для самого народа. Капиев был величайшим собирателем поэзии. А это самая почетная должность.
Куда бы ни шел, ни ехал Капиев, всюду он возил с собой 3 записные книжки. «Одну для себя. Другую для печати. Третью на всякий случай». Он называл их «ловушками» для мимолетных, мудрых мыслей, услышанных от горцев и пришедших в результате собственных наблюдений. Он знал все пословицы, поговорки, притчи горцев. Знал также много примет, сложившихся у горцев в результате тысячелетних наблюдений. Он знал, что, когда ведешь на поводу лошадь, то нельзя, оглянувшись назад, смотреть ей в глаза; знал о том, что самые большие змеи рождаются вместе с молниями, что ночью град не выпадает.
Тщеславие было чуждо Эфенди. Один художник, думая, сделать ему приятное изобразил Капиева бегущим по ущелью. Рука его была поднята к небу, и в руке он держал всю поэзию Дагестана: Махмуда, Батырая, Сулеймана, Гамзата, Абуталиба. Это означало, что Капиев всех поднял, а сам остался незаметным, в тени, в ущелье. Капиев был возмущен. Художнику он сказал: «Знай же, горская поэзия не нуждается, чтоб я ей подмогу подставлял. Не я поднимаю этих поэтов, наоборот, они меня поднимают, тебя поднимают, всех нас, горцев, Дагестан они поднимают. Ими мы подняты. И не надо глупых шуток».
Высокое назначение человека он подтвердил всем своим творчеством, а в высшей степени - в «Фронтовых записях». Печальная и величественная трагедия из маленьких новелл и глубоких мыслей. «Это неправда, что бумага терпит все… Малейшая фальшь кричит: «Я здесь! Я вру!». Одна и та же фраза: «Я хочу пить!» - будет выглядеть иначе, если она написана действительно жаждущим, и будет звучать ложно, если писал сытый». И рядом с горской пословицей появляется знаменитая фраза декабриста Рылеева: «Удивительное дело: мы не страшимся умирать на полях битв, но слово боимся сказать в пользу справедливости».
20 записных книжек, и каждая из них - думы и сокровенные размышления о человеке и о времени. После смерти Эффенди, его жена, критик и литературовед, Наталия Капиева собрала, и систематизировала все его заметки и неоконченные рукописи.
Литературовед Чудакова вспоминает: «До сих пор вижу перед собою статного Капиева. Он был одет в европейский костюм. Ему этот костюм так же был к лицу, как строгая черкеска горца. Он всегда сочетал в себе одновременно строгого горца и интеллигентного европейца. На встрече с писателями и журналистами Дагестана он читал новеллы из книги «Поэт», многие выступившие отзывались восторженно. Капиев смущенно ерзал на стуле, избегал смотреть на лица, склонив голову над листом бумаги. Но вот встал сын Сулеймана - Мусаиб и, будучи сам неплохим стихотворцем, сказал: «Я вижу живого отца своего, живого…». И слезы подступили к его горлу. Эффенди встал, обнял Мусаиба и сказал: «Вот эта самая искренняя оценка моей работы».
В его дневниках есть такая фраза: «О вечность! Я встречаю тебя на сумрачном мосту».
«Не на сумрачном мосту я всегда вижу Эффенди Капиева, - сказал Расул Гамзатов, - а на мосту, построенном им самим, чтобы по нему вести поэтическую мысль Дагестана в широкий мир, и слышу его голос: «О великий русский язык! Стою перед тобою на коленях. Усынови и благослови меня. Родившись немощным и принадлежа к самому маленькому, затерянному в горах племени, я обрел тебя и ныне я не сирота!»
В холле помещения Союза писателей Дагестана на мраморной плите золотыми буквами высечены имена прославленных поэтов Дагестана: Ирчи Казака, Батырая, Махмуда, С. Стальского, Г. Цадаса, Абуталиба. На той плите высечено также имя Эфенди Капиева. Оно как светильник у изголовья этой мрачной плиты, освещающей бессмертные для горцев имена. Именем Капиева названы школы и улицы. Имя Капиева носит Государственный Музыкальный драматический лакский театр.
"Он открыл миру Дагестан", - говорит о нем народ. Это ли не высшая похвала и награда? Это ли не бессмертие?
Материал подготовила: Наталья Абдуллаева
21.01.2023 • Мудрые мысли
От земли до звезд не существует простого пути Сенека ... Читать далее